Как всё устроено

ЕКАТЕРИНБУРГ. Дежурить мне предстоит с врачом-реаниматологом Матвеем Деминым, заведующим оперативным отделом Станции скорой медицинской помощи им. В. Ф. Капиноса. 19 из своих сорока лет Матвей Васильевич проработал на «скорой». Сейчас заступает в дежурство только по выходным — дела заведующего оперативным отделом занимают большую часть времени. Пока нет вызовов, он разбирается с бумагами.

 

— Очередная жалоба, прямо травля какая-то, — нервничает заведующий.

 

 

Женщина жалуется, что «скорая» отказалась приехать на вызов, хотя у человека температура 39,6. И возмущенно высказывается по поводу плохой работы «скорой помощи». Слушаю вместе с Матвеем Васильевичем магнитофонную запись того самого телефонного разговора: «Кашля, насморка нет, температура. Это вирусное. Температура высокая потому, что организм борется. На ночь дайте больному две таблетки парацетамола, горячее питье, обтирание сделайте. Температура спадет немного. А утром обязательно вызовите врача на дом, врач назначит лечение», — объясняет врач «скорой помощи» женщине.

 

И таких жалоб, по словам Демина, немало. С каждой надо разбираться.

 

Матвей Васильевич отрывается от бумаг, окидывает меня взглядом. Надень халат! Не будешь же ты так на вызовы ездить.

 

И посиди пока в комнате отдыха, там диванчик, телевизор. Как поступит вызов, ты услышишь. У нас девятая бригада.

 

До свадьбы заживет

 

В полдень по громкой связи объявляют: «Девятая». У машины нас встречают водитель и два фельдшера, Евгений и Алексей. Садимся в реанимобиль. Приезжаем на место ДТП. С момента поступления вызова до приезда прошло 11 минут (по нормативам, «скорая» должна добираться максимум за 20, так что во время уложились). Две девушки лет 25-ти переходили дорогу на зеленый свет, их сбила машина. Первая пострадавшая с виду цела-невредима, только напугана. У второй ссадины и то ли из головы, то ли из уха идет кровь.

 

— Мы идем, и я вижу: на нас машина летит. Я думала, кто-то прикольнуться хочет и перед нами резко остановится... — рассказывает одна.

 

Врач начинает осмотр. Фельдшеры записывают имя, фамилию, прописку и прочие данные.

 

— Расстегивайте платье, — говорит Матвей Васильевич той, которой досталось меньше.

 

Девушка мнется. — Не стесняйтесь, мы не насильники. — А я и не стесняюсь.

 

У девушки небольшие ушибы. Демин осматривает голову второй пострадавшей.

 

— Ну что там? — интересуется она. — До свадьбы заживет. — Свадьба в сентябре...

 

— Говорю же, до свадьбы заживет, — улыбается доктор.

 

Госпитализируем пострадавших в 24-ю горбольницу. В больнице врач ведет их в смотровую и продолжает осмотр невесты там. Другая девушка сидит рядом, что-то теребит в руках, потом задумчиво и грустно сообщает подруге:

 

— Ей конец...

 

— Кому? — интересуется Демин.

 

— Сережке... — заявляет девица и протягивает на ладони погнутую золотую серьгу

 

— М-да? А мне вот ухо больше жалко.

 

Сережки, как выяснилось, подарил невесте молодой человек. Одну серьгу оторвало при аварии. Девушки, поднявшись и отряхнувшись, отыскали ее. Жалко ведь подарок.

 

Двойная лапша

 

Вернулись на станцию, Матвей Васильевич достает из холодильника упаковку лапши быстрого приготовления, открывает, заливает содержимое кипятком. Не успевает лапша завариться, как поступает новый вызов. Надо отправляться в санаторий на Чусовском тракте, спасать пациента от укуса змеи.

 

Ну вот и что с этой лапшой теперь делать? Придется на ходу есть... — Матвей Васильевич берет еду с собой, и мы отправляемся.

 

До санатория добираемся за 40 минут — не ближний свет. Пострадавшего не видно. Реаниматолог звонит вызывавшему.

 

Шутники... «Абонент не отвечает или временно недоступен».

 

Ждем несколько минут, снова звоним. Абонент по-прежнему недоступен. Уже на станции нам сообщают: укушенного увезли в «Икею» и оттуда еще раз вызвали «скорую». Туда уже отправилась другая бригада.

 

Трагичное и смешное

 

Середина дня. Жара. Душно. Мы сидим с Матвеем Васильевичем на лавочке во дворе станции.

 

— Это пока спокойно все, вот после семи вечера начнется...

И так каждый день.

 

— Привыкаешь со временем?

 

— Каждый вызов — это трагедия. Большая или маленькая,

но трагедия. Как тут привыкнешь, когда 9-летний ребенок

погибает у тебя на глазах потому, что родители его напились

на берегу, а ребенок пошел купаться и утонул. Посторонние

вытащили, «скорую» вызвали, мы час спасали, делали все

возможное — без толку. Невозможно просто положить погибшего

ребенка на каталку, закрыть простыней и забыть.

 

Несколько минут сидим молча. Матвей Васильевич курит. Здесь, на станции, курят почти все. Решаюсь нарушить тишину:

 

— А смешные случаи бывают?

 

— Бывают, конечно. Правда, они смешные и грустные одновременно. Девушка лет 25—28-ми пьет беспробудно. Родители ее в комнате закрыли. Так она в одних стрингах вылезла из окна, с пятого этажа спустилась по сосне, вся, как Винни-Пух, в иголках. Ее в больницу привезли, осмотрели. Цела-невредима. А потом она пешком, как была, в одних трусиках, пошла домой, с одного конца города в другой. Смешно, конечно, а родителям ее каково?

 

Разнос за ГЛОНАСС

 

Сейчас все машины «скорой помощи» оснащены Глонассом. Выехал на вызов — нажал кнопку. Приехал на место — нажал кнопку. Госпитализируешь пациента — нажал кнопку. Освободился — снова нажал. Таким образом, на станции видят, чем сейчас занята бригада.

 

Демин сидит в своем кабинете, возмущенно смотрит на экран компьютера.

 

— У нескольких бригад ГЛОНАСС отключен опять. Я сейчас ругаться буду.

 

— Почему?

 

— Когда аппаратура подводит, когда люди. Дисциплина хромает. Боремся с этим. И Матвей Васильевич делает несколько телефонных звонков — отчитывает нарушителей

 

Жить надоело

 

Около пяти вечера поступает новый вызов — отравление таблетками. Приезжаем через 10 минут, звоним в домофон. Не открывают. Матвей Васильевич набирает номер, с которого поступил вызов.

 

— «Скорую» вызывали?

 

— Да, вызывали.

 

— Почему не открываете?

 

— Вы подождите, скоро сын подъедет и откроет.

 

А ведь за минуты, потраченные на этот выезд, могло случиться непоправимое с другим пациентом, к которому «скорая» бы не успела. Уезжаем обратно, на станцию.

 

В шесть вечера раздается звонок: сын отравившейся подъехал. На месте нам-таки открывают дверь. В комнате на кровати лежит женщина лет сорока, отвернувшись от нас, и бубнит:

 

— Я с вами никуда не поеду! После нескольких минут уговоров женщина нехотя поворачивается, садится на кровать. Лицо у нее опухшее, видно, что таблетки запивала большим количеством алкоголя.

 

— Какие таблетки пили?

 

— Все, что были.

 

— Зачем пили? — Жить не хочу.

 

Выясняется, что женщина не первый раз пытается покончить с собой и уже лежала в психиатрической клинике. Перед тем как совершить очередную попытку суицида, дама пила, как сама призналась, «меньше трех недель». Врач объясняет пациентке, что сейчас ее повезут в центр лечения острых отравлений. Та наотрез отказывается. Ей объясняют, что альтернатива — психиатрическая больница.

 

Не надо в «психушку», я еду с вами.

 

По дороге настроение пациентки неоднократно меняется — то она хамит фельдшерам, то доверительно рассказывает им о своей жизни, то снова хамит.

 

Ночной кошмар

 

Ближе к полуночи поступает вызов — ДТП, разбился мотоциклист.

 

Приезжаем за считанные минуты. Бригада выскакивает из «скорой», наказывая мне оставаться в машине. Из окна вижу лежащего на дороге пострадавшего. Парню на вид лет 25. Лежит рядом с мотоциклом, скорчившись от боли, истекая кровью.

 

Из машины достают носилки, кладут на них искалеченного гонщика, заносят в салон. Звуки, вырывающиеся из его перекошенного рта, — нечто среднее между волчьим воем, стоном и отчаянными мольбами. Из левой руки торчат кости. Нога держится на остатках кожи и мышцах. Много крови. Пересаживаюсь на переднее сиденье, чтобы не мешать медикам.

 

— Не смотри лучше... — советует реаниматолог. И я не смотрю.

 

Чужое горе

 

— Людей нужно оградить от самих себя. Нужно устроить полицейский террор на дорогах. Да, пишут законы... Да, штрафуют... А толку? — говорит водитель. — Почти каждый день разбиваются. Всякого уже насмотрелись. Поэтому я и люблю отпуск проводить вдали от людей. Чтобы никого вокруг не было...

 

— Почему-то законодатели считают, что мы, водители, не участвуем в спасении людей, делится мой собеседник, снова закуривая. — Врачам, фельдшерам, медсестрам, санитарам из федеральных денег надбавки платят, а водители их не получают, хотя от нашего профессионализма зависит то, как быстро «скорая» доберется до места. На дорогах нас не больно пропускают — хоть с «мигалкой» ты едешь, хоть без. «Скорая» нужна только тем, кто ее вызвал, остальных чужое горе не волнует. Чуть ли не половина вызовов — по профилю участковых врачей: укол поставить, кардиограмму сделать, и т. п. И пока мы заняты этими вызовами, другие пациенты умирают...

 

Из больницы выходит Демин, вид у него усталый.

 

— Ну что? — спрашивает.

 

— Впечатляет, — меня до сих пор немного потряхивает от увиденного.

 

Не воспринимай это как героизм. Это обычная работа. Кто-то хлеб печет, кто-то за станком стоит, а кто-то... мотоциклистов собирает.

 

И мы отправляемся отмывать салон. Он весь в крови.

 

Перед рассветом

Когда возвращаемся на станцию, Матвей Васильевич отправляет меня в комнату отдыха спать. Говорит, в случае чего разбудит. Мне выделяют койку, я ложусь и пытаюсь заснуть. Перед глазами мотоциклист. Стонет. Проваливаюсь в тяжелый сон.

 

Просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо: на вызов. Шесть утра. Приезжаем на место пожара. Коротнул холодильник. Пострадавшая — пожилая женщина, выбежала из квартиры в халате и тапочках. У нее меряют давление, оно немного повышенно. От госпитализации отказывается. Ей говорят, какое лекарство нужно выпить и «передают» сердобольным соседкам-подружкам.

 

В три утра еще к бабушке с диабетом ездили.

 

— Тебя не стали будить, а то вареная была бы, как мы сейчас. Мы всех местных диабетиков уже знаем, они инсулин примут, поесть забудут и в кому впадают. Благо родственники бдительные, вовремя тревогу бьют, — говорит врач по пути на станцию. 7.30. Дежурство подошло к концу. Прощаюсь с фельдшерами, водителем, Матвеем Васильевичем. Уходя, вспоминаю слова реаниматолога: «Это не героизм. Это обычная работа».

 

СПРАВКА

В среднем за неделю в службу скорой помощи Екатеринбурга поступает 8200 вызовов.

Из них выездов в квартиры — 82%,

на улицу – 6% (из них 11% — ДТП),

в общественное место — 5%,

на рабочее место — 3% ,

в лечебно-профилактические учреждения — 5%.

Количество вызовов к детям от 0 до 14 лет — 22%,

к подросткам от 15 до 17 — 2%,

к взрослым от 18 до 60 — 45%,

к людям пенсионного возраста (от 60 лет) — 31%.. (По данным, опубликованным на сайте скорой помощи Екатеринбурга)

 

(По материалам газеты "Уральскийрабочий", репортаж Кристины Кашниковой "Операция «Реанимация»)